История взяточничества и казнокрадства на Руси имеет давние корни. Ещё во времена древнерусских князей практика взымания подношений уже была поставлена на широкую ногу. В царствование Иоанна Грозного взяточников стали преследовать: «ежели посулы кто взял, тогда да вкинуть его в тюрьму". Через столетие взяточник обязан был вернуть взятое в казну, но уже в тройном размере. Истинный же размах мздоимство приобрело с приходом к власти Петра Великого.
Подняв Россию на дыбы, царь-реформатор для её обуздания вынужден был создать огромнейший государственный аппарат, введя бумажную отчетность. Так в России появились звери прожорливые, доселе нашим предкам незнакомые - бюрократы, сиречь чиновники. Мало им было того, что по закону на пропитание выделялось, вот и ринулись они сами себе дополнительное содержание изыскивать.
К чести Петра будет сказано, мздоимцев царь на дух не переносил. Копейкой государственной дорожил, и за копейку с других строжайше спрашивал. На расправу был скор и беспощаден. Список первых вельмож, понесших кару за лихоимство весьма велик: к уголовной ответственности привлекались адмирал Апраксин, сенатор Яков Долгорукий, вице-канцлер Шафиров, Волынский, Толстой, Гагарин и другие.
Пожалуй, единственный, кто не запятнал себя казнокрадством, был князь Фёдор Ромодановский. Он до самой своей смерти сохранил репутацию неподкупного человека, что вызывает удивление, зная окружение Петра и бытовавшие тогда нравы, когда взятка воспринималась как само собой разумеющееся. Однако Ромодановский был один как перст, а "птенцов гнезда Петрова" - целый выводок. И обкрадывали они государство фантастически...
Звезда первой величины взяточников, так скажем, первого поколения - ближайший наперсник царя, светлейший князь Ижорский Александр Данилович Меньшиков. Без всякого сомнения - человек выдающихся способностей, причем не только по гражданской или военной части. По количеству украденного определенно вошел бы в первую тройку самых именитых казнокрадов последних 300 лет. При его аресте в 1727 году было изъято: 4 миллиона рублей наличными, полтора миллиона рублей бриллиантами, более 200 пудов золота и столового серебра. В собственности у светлейшего находились также 90 000 крестьян, 99 сёл и 6 городов. "Мин херц" обворовывал казну не всевозможных подрядах, приписывая себе казенные земли и крестьян, не брезгуя и взятками.
Данилыч с 1713 года до самой смерти Петра постоянно находился под следствием. Всякий раз, когда возникало очередное дело о хищениях, Меньшиков напоминал судьям о своих кредитах казне (что было сущей правдой, как и то, что давал он казне значительно меньше, чем присваивал). Несколько раз имения Меньшикова конфисковывали, сам Петр Алексеевич неоднократно бивал его своей легендарной дубинкой, но Алексашка не переставал красть. Это было выше его сил.
Общие настроения, царившие в то время, очень четко фиксирует следующая история. Однажды Петр велел генерал-прокурору Ягужинскому написать указ: «если кто украдет столько, что на эту сумму можно купить веревку, то будет повешен". На что "око государево" со знанием дела возразило: «Мы все воруем, только один более и приметнее, чем другой". Масштабы казнокрадства ужасали: из ста рублей подати лишь тридцать поступали в бюджет, остальные же деньги чиновники делили между собой за труды свои непосильные. Иностранные современники отмечали: «Средства, потребляемые для извлечения взяток, неисчислимы. И хотя многие из них повелением Его величества искореняются, но мздоимцы с изумительной быстротой приискивают новые..."
Для борьбы с поразившей Россию проказой коррупции был введен институт фискалов - тайных агентов, в задачу которых входил негласный надсмотр за чиновным людом на местах. Фискал обнаруживал преступление и незамедлительно доносил "куда следует". Наградой ему служили штрафы, взимавшиеся с виновных: до 50% всей суммы штрафа...
Поставленные на стражу законности и справедливости, фискалы сами нарушали закон, клевеща и принуждая давать взятки с тем, чтобы делу не был дан процессуальный ход. Самого обер-фискала Нестерова и того черт попутал. За короткое время глава фискальной службы набрал взяток на 300 тысяч рублей, за что и был обезглавлен. На казнь Нестерова были приглашены все подьячие Санкт-Петербурга,"дабы могли они видеть, что ожидает всякого лихоимца". Поглядели они, повздыхали, но наклонностей своих не переменили...
Наказания, надо сказать, тогда отличались разнообразием. Мздоимцу грозили денежный штраф, битьё кнутом, ссылка на каторгу или смерть. Последний вид наказания предназначался для высокопоставленных особ за особые "заслуги" на поприще собирания взяток...
Новые веяния последовали в 1726 году, когда был обнародован высочайший указ, «чтоб приказным людям жалованья не давать, а довольствоваться им от дел с челобитчиков, кто что даст по своей воле..." Так было позволено легальное мздоимство. Российская бюрократия приободрилась и кинулась во все тяжкие, без всякого страха и сомнения. Вот где настали золотые денечки для чиновной братии!
После отставки Меньшикова и его опалы, место первого вора Российской империи занял Иоганн Бирон - фаворит императрицы Анны Иоанновны. Курляндскому конюху щедротами матушки-царицы достались небывалые богатства - имения Меньшикова, уральские рудники и ежегодные денежные "премии". Общая сумма прикарманенного им за десять лет (с 1730 по 1740) по самым скромным оценкам составила не менее 6-8 миллионов рублей - что-то около годового бюджета России тех лет.
Курьёзные случаи происходили в глухой провинции, где всё денежное обращение ограничивалось медной монетой. Представьте себе затруднение дающей и принимающей сторон, когда 32 рубля весили ровно пуд, занимая здоровущий мешок. Послабления наступили в царствование Екатерины-2, когда стали печататься бумажные ассигнации. Вымогатели тут же отреагировали, присвоим каждой купюре своё тайное имя: пятирублёвая ассигнация стала синицей, десятирублёвая - снегирем, двадцатипяти- и пятидесятирублевые - белыми голубями, сторублёвая - пеструшкой. Поди, пойми, то ли о взятке договариваются, то ли о птичках речь ведут...
Вообще, эпоха Екатерины-2 характерна поистине гоголевской чередой героев-проходимцев. Злоупотребления на местах, в Сенате и Коллегиях достигли своего апогея: всякий крал в силу имевшихся у него способностей и возможностей. Небывалое обогащение оборачивалось чисто русскими странностями: незаконно присвоенных денег не жалели и спускали в один момент. Именно в этот период распространение получило макао - азартная карточная игра, где игроки на кон ставили не деньги, а бриллианты, которые зачерпывались десертной ложечкой из специальных ящиков и высыпались на стол. Бриллиант в 10 каратов стоил 1 000 рублей. Проигрывались же многие десятки тысяч...
Роскошь новоявленных нуворишей не уступала восточным сказкам. Особенно отличались фавориты, среди которых выделялся своей незаурядностью Григорий Потёмкин. Этот сиятельнейший князь брал из казны деньги самым простым способом: посылал офицера-порученца в какое-либо государственное учреждение с письменным требованием о выдаче определенной суммы. Сохранилась его резолюция на одном из таких документов: «Дать! Мать вашу так"! За двадцать с небольшим лет Потёмкин выкачал из государственного бюджета 50 миллионов полновесных рублей. Поразительней всего, что большую часть потратил не на себя, а на Россию. На украденные из казны деньги были построены города Херсон, Мариуполь, открыты многие фабрики и заводы...
А на другом полюсе во всей немеркнущей красе блистал Александр Андреевич Безбородко. В начале своего жизненного пути - сын безродного малороссийского казака. В конце правления Екатерины - светлейший князь, второе лицо государства российского. Его дочь считалась самой богатой и завидной невестой империи. Московский дом Александра Андреевича по роскоши и великолепию был первый в Европе. Путешественники, видевшие Сен-Клу (резиденцию французских королей), утверждали, что во дворце Безбородко более пышности и более вкуса. Сколько это стоило, не знал даже сам хозяин дома...
И если Пётр-1 за воровство и мздоимство рубил головы, то Екатерина-2 подходила к наказанию гораздо изощренней. Так, узнав, что владимирский наместник берет взятки, императрица послала ему в подарок кошелёк длиною в аршин. Надо заметить, что наместник, так остроумно обличенный в жадности, не очень-то растерялся, и продолжал в дальнейшем, хотя уже не так беззастенчиво, принимать "подарки" и "гостинцы".
Другой жулик екатерининской поры, генерал-прокурор Глебов за беззакония "удостоился" монаршего запрета на житье в обеих столицах. По-видимому, это единственный такой случай в многострадальной истории взяточничества на Руси.
Последняя попытка "подтянуть" страну была предпринята во времена Павла-1. Чиновников при нём взнуздали крепко - в первые же дни царствования множество вымогателей было вышвырнуто со службы с опубликованием в "Санкт-Петербургских ведомостях"" имён "исключаемых" и совершенных ими преступлений. После таких крутых мер Павел заслужил репутацию самодура, нелюбовь чиновного мира и ненависть высшего света. В конце концов, это стоило ему жизни. В России важно не приобрести (или украсть много), а сохранить - этого Павел не понимал, чего не скажешь о тех, против кого он боролся. Многим было выгодно, чтобы всё продолжалось по-старому. И им удалось повернуть всё вспять. «Крапивное семя" праздновало победу...