Тайный сыск во все времена играл большую роль в жизни государства. Власть великих инквизиторов всегда была могущественной: их боялись все. Малюта Скуратов, Фёдор Ромодановский, граф Бенкендорф, Лаврентий Берия - остались только имена, но какие страшные тайны истории они скрывают !
От Иоанна, недоброй памяти царя Грозного, сыск настоящий и пошёл. До этого, можно сказать, баловались. Григорий Лукьянович (Скуратов-Бельский) укоротил-то воеводишкам головы рубить без высочайшего на то разрешения. Частным инициативам пришел конец. Розыск государевых преступников опричники монополизировали. Отныне вину каждого определяли донос и дыба.
Виновных-то как тогда находили: поймают первого несчастного, который на глаза попался, вздёрнут ручками к потолку и допрос учиняют. Кто ерепенится - тому огонь под ноги, а лучше всего кнутом по спине. Сознавались ! Да и как не сознаться, когда концы на кнуте-треххвостке - что когти звериные. Взмах мастерский - и мясо кусками из тела летит. Находились искусники, с одного удара позвоночник перешибавшие такой "плёточкой"...
Бесценное наследство это Романовы друг другу и передавали, пока не сел на престол фамильный Петр царь, известный преобразователь. Всем царям царь: сам, бывало, допоздна у дыбы засиживался, правды доискиваясь. При Петре Алексеевиче застенок пытошный технически перевооружился: появились "шпанский кляп", "шина", хомуты (что руки, ноги и голову в одно место притягивали, от чего кости по всему туловищу сокрушались), но дыбу не забывали. Её даже усовершенствовали: к ногам несчастных стали привязывать тяжелые колодки, став на которые, можно было увеличить мучения жертвы...
Совершенствовалась и организация. Был создан зверино-лютейший Преображенский приказ, впоследствии замененный Тайной канцелярией. Сиё учреждение возглавил князь-кесарь Ромодановский, который, по отзывам современников "собою был видом как монстра, нравом злой тиран-погубитель". Исчерпывающая характеристика! Боялись "монстра" даже больше, чем государя-реформатора, а это говорит о многом. Сколько благодаря Ромодановскому людей рассталось с жизнью - одному богу известно. Давили Преображенский приказ и Тайная канцелярия взятых под следствие многими тысячами. Шло ли дело о бытовой краже, марьяже государыни или политическом заговоре - самым верным средством выбивания показаний была пытка...
Не отставали от светских палачей и отцы духовные. Первым среди них по праву был Феофан Прокопович. Личность ! Сподвижник Петра Великого, поэт, незаурядный оратор, обер-секретарь Синода и по совместительству - палач. Да такой безжалостный, что опричники Ромодановского изумлялись, как он человечишек коптил и на части рвал...
Новые ветры подули с началом просвещенного абсолютизма. Средневековым ужасам государевых застенков пришли на смену "галантные" обхождения. Тайную канцелярию отменили, её последнего руководителя графа Шувалова прогнали вон, но вскоре создали Тайную экспедицию, с незабвенным обер-секретарем Шешковским, домашним палачом матушки Екатерины. Презабавный признаться был старичок. Такого в анатомии достиг совершенства (смолоду при дикастерии тайной обитая), что прикосновением пальца вызывал страшную боль. Не обладая большой физической силой, легоньким ударом кулака выбивал передние зубы напрочь. Мастер первостатейный...
Вольтер не понял бы Екатерину, быть может, даже перестал бы с ней переписываться, вздёрни она своего "оппонента" на дыбу. Но вольности случались, и возникала необходимость показать несведущим подданным кто в доме хозяин. Здесь большая тонкость: как бы наказать, чтобы поняли за что, и в то же время остаться ни при чем. Задачу решили остроумно. В загородном доме Шешковского устроили особый зал, оснащенный хитроумной механикой, куда тайно привозились (так, что "гости" и не догадывались, в какое именно место) придворные чины, ослушавшиеся царской воли. "Приглашением" служил язык - болтливый и нахальный, запамятовавший, что на всякое запрещенное слово есть государево дело...
Как только "гость" садился в кресло, его руки опутывали железные оковы, а сам он погружался под пол, так, что на поверхности оставалась одна лишь голова. Внизу "нижнюю часть" встречали палачи-исполнители, специально отобранные для такого рода "отеческих внушений". Получив кнутом десяток другой чувствительных ударов по нижним полушариям, жертва собственной несдержанности обыкновенно замолкала, предпочитая больше не распространяться вслух о недозволенном. Так в екатерининской России просвещали: с томиком Монтеня в одной руке и свежесрезанной розгой в другой...
Прошли годы. Старые мастера ушли на покой. Их так быстро выгнали на заслуженный пенсион, что они не успели подготовить достойную себе смену. Но она и не потребовалась: новые правители обходились гораздо более гуманными средствами. Девятнадцатое столетие время удивительных событий. Репутация государства многого стоила: нечеловеческая лютость ставила Россию в неудобное перед Европой положение. С Западом приходилось считаться, да и не только с ним. Уроки Руссо и Вольтера не прошли даром: молодая поросль дворян стыдилась иметь в своём Отечестве унижения в такой извращенной форме, как пытки.
Высочайшим повелением пытки были запрещены, а репрессивный аппарат ликвидирован. Но не надолго. Это, видимо, в характере русского человека меры не знать. Позволили ему от страха перед дыбой освободиться, так он и зазнался. Неудобства, видите ли, открылись, свободы захотелось. Замечтался. Ему и ответили созданием III-го отделения, у истоков которого стоял генерал Бенкендорф. Личность, к слову, незаслуженно оболганная русскими историками.
Боевой офицер, прошедший три войны, герой кампании 1812 года - Бенкендорф был одним из лучших администраторов александровской эпохи, чуждавшимся (!) политического сыска, но понимавшим его необходимость. Это он поставил работу внешней наблюдательной полиции (как называли между собой III отделение) на прежде недосягаемую высоту. На службу пришли честные, образованные офицеры-дворяне, совсем не похожие на кровожадных и недалёких инквизиторов прошлого...
Кстати, непонятно откуда взялась печальная известность III отделения. Приговор выносил суд, за его исполнением следили жандармы. Уж на кого и пенять, так только на них. Вина же злополучного отделения в том состояла, что оно всеми силами желало сохранить самодержавие, не будем забывать - государственную власть...
Совершенно неправдоподобно, но и жандармы, несмотря на общую неприязнь, вели себя в высшей степени порядочно. Порядочно с точки зрения организации, отвечающей за правопорядок. Руки к физиономиям уголовных преступников, не будем скрывать, прикладывали и зубы им, случалось, выбивали, но если находили среди них золотые коронки - непременно возвращали. К революционерам, сегодняшними глазами, относились вообще по-отечески. Говорить о каких-то садистах в погонах и издевательствах с их стороны просто смешно. Наказание плетьми в самом начале 1905 года одного из социалистов вызвало бурю негодования в демократической среде. Арестанты грозились массовым самосожжением. Генерала, приказавшего выпороть заключенного, вскоре застрелили эсдеки - только за то, что он посмел так поступить...
Мощная сеть тайной агентуры и высочайший профессионализм кадровых сотрудников избавляли охранку от рутинной работы по выбиванию показаний. В них не было необходимости. Многие революционеры сами охотно шли на сотрудничество, за деньги, разумеется. Сергей Дегаев, Евно Азеф, Роман Малиновский - каждое имя величина. Первые лица в "Народной Воле", партиях эсеров и большевиков.
Отношения между карательными органами и их "жертвами" не имели ничего общего с тем, что было раньше. Я не говорю о судебных заседаниях, на которых государственные преступники публично обличали власть, дававшую им возможность высказаться,- достаточно поверхностно познакомиться с системой исправительных учреждений дореволюционной России. Сколько было сказано о "страшных политических застенках" царского режима, а почему-то не упоминается самая интересная подробность: политические заключенные не сидели вместе с уголовниками. Они не знали тюремных условий знакомых зэкам советской поры. В их распоряжении имелись одиночные камеры, раз в неделю была баня. К услугам пламенных борцов за счастье всего человечества предоставлялись довольно-таки приличные тюремные библиотеки. Лучшая из которых была в Бутырках.
При неоднократном (злостном, как сказали бы теперь) нарушении закона политических ссылали. Каторга - малопривлекательное место, но парадоксально ! благодаря заключению (вернее обилию свободного времени и мягкости режима) многие из вождей 1917-го года получили приличное для их круга образование, а Владимир Ильич Ленин успел даже написать своё бессмертное "Развитие капитализма в России". На поселении политзаключенные свободно могли подписаться на любое периодическое издание, заказать требуемую книгу или взять, да и съездить в гости к товарищам по несчастью, чтобы поохотиться или порыбачить...
Не всё было так однозначно в работе царского МВД. Случались и проколы - находились сотрудники, которые переступали черту закона, но повального беспредела, выражаясь современным языком, тогда не было. В разное время через сита охранного отделения прошли все основные руководители РСДРП(б), эсеров, меньшевиков, анархистов, синдикалистов. Отдай вышестоящая инстанция приказ об их уничтожении - и, как знать, в какую бы сторону повернулась история России. Самодержавие на это не пошло. Не решилось. Итог известен. Больше таких роковых ошибок власть не повторяла...